Александр Шанин, музыкант, а ещё пиарщик в Black Star — компании, которая уже давно перестала быть просто российским независимым лейблом звукозаписи и продюсерской компанией, превратившись в бизнес про всё: еду, тату, одежду, ну, и коммерчески успешную музыку, конечно же. Евгения Лампадова, основатель коммуникационного агентства «ЛАМПА» поговорила с Александром о том, как и зачем всё это пиарить.

— Русский рэп сейчас явно переживает бум популярности среди разных по статусу и возрасту аудиторий. До Black Star ты работал в пиаре Газгольдера (Баста, Скриптонит и  др. — ред.), то есть уже не первый год наблюдаешь этот процесс изнутри. Скажи мне, почему так происходит?

— В первую очередь это связано с тем, что пересмотрели свой формат  и подход люди, на которых русский рэп держится. Сильно стрельнул Василий Вакуленко (Баста), он «переупаковал» своё творчество, стал более публичным, серьёзным, начал постепенно заходить на радио. Всё это открыло его для новых аудиторий.  

Если раньше все думали, что хип-хоп и рэп — это что-то про тёлок и перестрелки, то Вася — самый показательный пример того, что теперь эту музыку воспринимают иначе. Он смог первым зайти на радио со своими треками, и понеслось. За Бастой последовали другие исполнители.

Я думаю, вообще любая музыка, если смотреть на её историю, живёт волнами. В начале 90-х Америка переживала бум хип-хопа, сейчас ощущение, что мы находимся на такой же волне, но в какое-то время она спадёт, это 100%.

— Так, и когда эта волна спадёт? Когда меня отпустит Скриптонит?

— Непонятно, когда он тебя отпустит. Думаю, что никогда. Молодёжь воспринимает его как героя. Как Цоя в своё время. Хотя, конечно, лучше не ставить Скрипи в пример своим детям.  

Даже не принципиально, как скоро эта волна спадёт, важно то, что всех тех, кто сейчас в топе, мы всё равно потом будем переслушивать — Басту, Oxxxymiron’а, Скриптонита и других.  В их музыке есть глубина и мысль. Это не просто какой-то высер. Я хочу верить в то, что желание людей развиваться, понимать глубину материала, текстов, будет расти, и они будут отличать хорошую музыку от плохой. И артисты, которые сегодня выступают рупорами, немного изменят общую картину в лучшую вкусовую сторону.

— Чем русский рэп отличается от американского, на твой взгляд?

— Не только рэп, в принципе музыка отличается. Глобально — качеством. Всё начинается ещё с детства, когда у тебя по радио играет не Стас Михайлов, а те же The Beatles или Jafferson Airplane, ты с этим растёшь и просто не можешь себе представить, что может быть иначе. У тебя вкус сформирован другой, и запрос к музыкальному продукту, соответственно, отличается. 

Вот в этом мы отстаем ещё, хотя тот же Oxxxymiron или Скриптонит круто всё очень делают. По саунду Срип похож как Massive Attack, например, речь про альбом «Дом с нормальными явлениями». 

По текстам и продвижению наши тоже догоняют западную музыкальную индустрию. Посмотри на музыкальные проекты Black Star — тот же Мот, L’One, Егор Крид, каждый со своим стилем и упаковкой, каждый коммерчески успешен и органично встроен в зонтичный бренд лейбла. Если не выстреливает один подход к продвижению песни или артиста, у нас здесь пробуют другой. Так было, например, c Клавой Кокой, она поначалу не зашла как музыкант, но благодаря харизме и таланту стала успешным видеоблогером, теперь её видеоблог — эффективный канал для её же музыки. 

— Ты сейчас пиарщик зонтичного бренда с уймой направлений. В чём крутость этой работы и какие есть сложности в продвижении зонтичного бренда?

— Сложностей нет в принципе, потому что так сложилось, что для компании Black Star сегодня двери открыты везде. Это относится к каждому направлению, которым владеет компания. Каждым направлением бизнеса занимается управленец, который о нём знает всё, он уполномочен быть спикером и в состоянии ответить на любой входящий запрос. 

— А если журналисту нужны цифры по бренду, к кому они обращаются?

— Цифрами компания особо не делится, потому что она непубличная. Журналист добывает их через свои источники.

— Ну ок, давай отвлечемся от музыки  и цифр, поговорим про ваши бургеры уже, наконец. Почему настолько популярна история этой вашей бургерной? Она же не просто выстрелила, там очереди стоят до сих пор.

— Я могу до бесконечности цитировать Юрия Левитаса, управляющего бургерной, который говорит о том, что у нас есть специальный способ приготовления: соус, который не имеет аналогов в мире, например... И он искренне верит в это. 

Плюс ко всему, Тимати очень нравится это направление, он с удовольствием сам ест эти бургеры и другим советует. И благодаря этому, в том числе, история и стрельнула на старте.  

Ну, и компания сегодня создаёт такую экосистему, когда у её аудитории есть своё место, где можно поесть — вот бургерная, есть своя музыкальная звезда, на чей концерт можно сходить, место, где можно подстричься, набить тату (13 by Blaсk Star), купить одежду и даже поиграть в футбол. И аудитория этой экосистемы растёт. Поэтому стоит Тимуру показать ей, что есть бургеры — вкусно, и назвать адрес, она придёт туда и другим посоветует. Тимур очень сильный маркетолог, что уж тут говорить. 

— Возвращаясь к экосистеме — она про Москву и Питер? Или в каждом городе скоро наступит эра Блэк Стара?

— Скорее про Москву и Питер, но компания открыта для всех. Можно попасть в эту систему через соцсети или концерты — артисты выступают регулярно в разных российских городах. 

— У меня вопрос к тебе как к человеку, который давно прицельно сопровождает рэпера Мота в рамках лейбла. Функционал пиарщика такого артиста в чём конкретно заключается?

— Я не скажу, что мы с ним близкие друзья, но мы хорошо и много общаемся. Главное — уловить его настроение, какой-то его посыл. Если он пишет новый трек, нужно пережить его с ним. Я же сам музыкант, я не просто музыку слушаю, а начинаю разбирать её. Пиарщик музыканта должен пережить его новый трек вместе с исполнителем, переварить, тогда подключаются какие-то конкретные инструменты для продвижения и сопровождения.

— А как конкретно ты эти инструменты подбираешь?

— Артистом занимается несколько человек: менеджер, SMM-щик, пиарщик и концертный менеджер. Эти четыре человека разбирают ситуацию по кускам. Например, надо повысить продажи билетов на концерт, повод — новый трек. Выпускается релиз, видео или какой-то вирусняк. Ресурсы Black Star огромны. Это паблики в соцсетях, Ютьюб-канал, радио, та же самая бургерная, где можно на репите этот трек поставить. А потом он начинает быть узнаваемым. 

Или это может быть успешный feat. на уровне идеи и реализации. Из последних, у Мота хорошо зашёл дуэт с Ани Лорак, я про песню «Сопрано». Был трек, он долго лежал, и в один момент лейбл решил его выпустить. Мот начал снова над ним работать, оживил. Он интуитивно понимал, чей голос нужен на этот трек, предложил Ани Лорак, она согласилась, и они взорвали танцполы. Таких историй, когда Моту говорят, с кем нужно петь, не бывает — он сам принимает решения. Плюс ко всему, история с Ани Лорак была интересна с точки зрения продвижения артиста — это один из инструментов для выхода на новую аудиторию.

Мот вообще артист в каком-то смысле уникальный и воспринимается абсолютно разной аудиторией классно. Это и «Русское радио» с «Сопрано», и хип-хоп-сообщество — те чуваки, которые слушают Скриптонита, и при этом он легко уходит в танцевальную тему. То есть мы можем бомбить разными способами по этим трём направлениям и таким образом увеличивать аудиторию артиста каждый день.

— То, что ты сам музыкант, помогает или мешает тебе в работе пиарщика?

— Когда как. Было время, когда это мне мешало очень сильно, в те моменты, например, когда я слышал, что что-то можно сделать лучше и переиграть. Но ты не можешь сказать это артисту, должна быть между вами дистанция, грань, которую не стоит переходить. 

Один мой хороший товарищ, являясь топ-менеджером в крупной западной музыкальной компании, всю жизнь после работы херачит на гитаре тяжёлую музыку, такие у него музыкальные пристрастия. При этом он легко находит общий язык с популярными брендами и артистами.

Если, например, Coca Cola нужен посредник, поскольку компаниям бывает очень трудно говорить с артистом на одном языке, он их связывает. Год за годом у него появляется огромное количество успешных проектов, а после работы — опять вот это всё в виде треш-угара.

Я как-то спросил его: «Чувак, как ты это делаешь?». А он ответил: «Саня, оставляй музыкальный вкус дома». И это помогло мне избавиться от каких-то собственных предрассудков. Я начинаю музыку оценивать объективно и встаю на место слушателя, потребителя. И мне легче. Я могу сказать теперь, что песня «Сопрано» — это классная качественная штука. А ещё год назад я бы даже не подумал, что такая музыка может в моё ухо войти.

То, чем я занимаюсь, нормальное продолжение моего хобби. Надеюсь, настанет день, когда это перестанет быть хобби и станет работой, но сейчас мне нравится быть по обе стороны — и пиарщика, и артиста.

— Напоследок задам тебе мой традиционный вопрос: что ты можешь посоветовать коллегам послушать, почитать? Не обязательно из профессионального. 

— Меня очень мотивирует пример руководства Black Star. Наверное, я предложил бы обратить внимание на то, что говорит и делает Павел Курьянов. «Люди дела» — проект, который он реализует вместе с Ильёй Кусакиным, своим компаньоном. У этих ребят всё разложено по полкам, отлично выстроено. И их пример заразителен. 

В субботу утром ты только проснулся, а Пашу уже проехал 11 километров на велосипеде. Рекомендую на него подписаться! Сейчас они с Ильёй активно развивают свой проект и, вероятно, у них появится какой-то лекционный формат. Советую на них походить, послушать, что они говорят, и возможно, взять за пример.

Главное фото: Артур Погосян

PR-директор Aviasales интервью обычно не даёт, в профессиональных конференциях и тусовках не светится, в Фэйсбуке любовь к пиару и бренду компании не проповедует. При этом личность в Public Relations известная и уважаемая. Мы поговорили с Янисом о том, как на репутации Aviasales сказываются «скандальные» коммуникации, можно ли измерить эффективность работы пиарщика, нужно ли компаниям продвижение её товаров и услуг через блогеров и о многом другом.

— Периодически в интернете возникают скандалы, связанные с компанией Aviasales. Они как-то сказываются на компании, продажах, популярности или нет?

— Возьмём PornHub. Этот проект по следам блокировки сервиса в России был сделан за четыре часа и за первые несколько недель продал билетов на 1 млн рублей. Конечно, пост про казаков не покажет таких результатов, но тут совсем другой расклад. У человека должно возникать что-то в районе пяти контактов с нами перед покупкой. Естественно, учитывая низкую маржинальность бизнеса Aviasales, мы заинтересованы в том, чтобы эти контакты были как можно более дешёвыми. И если какой-то совершенно бесплатный диалог в Фейсбуке рождает тот самый контакт — это же прекрасно!

— То есть ты даже не рассматриваешь для себя историю, когда те, кто настроен негативно, сыграют свою роль и обрушат вам продажи?

— Агентство PR News исследовало практику этих «скандальных» коммуникаций Aviasales и выяснило, что 30% нашей аудитории видели всё, что мы вытворяем. Удивительно, но по следам наших публикаций люди делают вывод: «Мы можем доверять этому сайту и мы рекомендуем его друзьям».

Лишь 5% респондентов ответили, что ни в коем случае не вернутся на Aviasales. Хотя проверить эту цифру никак нельзя. Я вполне допускаю, что найдя билет у нас на 200 рублей дешевле, уже без надзора исследователей, человек вполне может кликнуть, где нужно. Вполне может быть, что 200 рублей окажутся более весомым вкладом в его благополучие, чем моральные принципы.

— А как ты думаешь, может, это какая-то общая история для российского потребителя, когда 200 рублей перевешивают?

— Это история про всё. Можно быть каким угодно эстетом и посещать последние показы Маржелы, а в выходные ездить в «Ашан» за тушёнкой или спаржей, потому что она там дешевле.

— С другой стороны, те люди, которым нравится сервис и компания, они прямо искренне любят её. И это удивительно, как за небольшое время сформировался бренд Aviasales и любовь к нему. Ты оценивал для себя – как так получилось?

— Бренд персонализирован через многие уровни. Во-первых, у Aviasales есть понятные фронтмены на уровне менеджмента. Во-вторых, в своих коммуникациях бренд заявляет позицию, например: «Мы за честные цены»! Ну и мы никогда не стремились процитировать перечень преимуществ Aviasales. Наши коммуникации — это перевод сериалов или дружеские рекомендации вроде «В Гоа в феврале дорого, потерпите до апреля, тогда на 15% дешевле». Конечно, такому образу можно симпатизировать!

Эти симпатии нам помогают везде и в соцсетях в частности. Розыгрыш призов — это, наверное, самый частый пример. Регулярно кто-то приходит в комментарии и начинает вопить: «Всё куплено, какая тут может быть справедливость», и ему отвечают: «Чувак, ну ты чё пришёл ваще, посмотри — вот видео, если не веришь». То есть, это не мы уже отвечаем, сообщество реагирует таким образом.

При этом важно понимать — это прямое следствие наших коммуникаций.

— А они изначально были такими или менялись?

— Может быть, на уровне каких-то механик, практик это менялось, но с точки зрения продукта — его Костя (Константин Калинов, Основатель Aviasales — MB) таким и задумывал.

— Ты сам-то как в эту историю попал?

— Я работаю в Aviasales около пяти лет, и занесло меня туда совершенно случайно — увидел объявление в Фейсбуке, поговорил минут 15 по телефону с Костей, и всё.

— Вечная боль нашего рынка – как оценивать PR, в деньгах или в чём-то ещё. Ты как-то сформулировал для себя критерии эффективности пиарщика, например, когда ты ищешь себе сотрудника? Или коллег по рынку как ты оцениваешь?

— Это абсолютно разные задачи — нельзя для всего придумать одну шкалу от 1 до 10 и всех под неё загрести.

— Давай тогда начнём со шкалы эффективности пиарщика.

— Для себя я искал человека с общим уровнем эрудиции и навыками, которые быстро можно было прокачать до нужного уровня. Я читал, что у Домодедово, например, есть Акты корпорации — скрижаль на миллион страниц, которая описывает все процессы, происходящие в компании. У нас такого нет, и ловить нужно буквально на лету.

При этом я вполне допускаю, что где-то пиарщик будет продавать. А где-то пиарщик — это три пресс-релиза в неделю, да таких, что там цифр больше, чем букв. И сказать, что есть какой-то индустриальный стандарт пиар-специалиста — да фиг там. Это очень сильно зависит от того бизнеса, с которым мы работаем.

— А он когда-нибудь будет, этот стандарт, или понимание общее? Пиарщик, он кто? Как ты для себя определяешь?

— Известно, что газ занимает весь объём. Вот и PR может стать для бизнеса «газом», таким стратегическим инструментом, да ещё и с руководящей функцией. PR может быть полезен хоть для продаж, хоть для GR и HR, хоть для формирования продукта.

Например, один из моих любимых кейсов как раз продуктовый. После введения безбагажных билетов мы получили поток жалоб в соцсетях: «Ничего не понятно», «сколько можно брать багажа» и всё таком духе. В результате нашего анализа и спустя почти полгода на Aviasales появился информер, с которым всё стало понятно.

— Ты сам скорее — про продажи, про репутацию — про что? А, может, про всё вместе?

— В Aviasales у меня есть возможность переключаться с продукта на продажи, а потом уходить в HR. Скучно не бывает.

— Последние несколько лет мы периодически разговариваем с коллегами про блогеров, лидеров общественного мнения. Ты как сам относишься к тому, нужны ли они бизнесу, дают ли они продажи или просто информируют дополнительную аудиторию о продукте или услуге? Aviasales тоже работают с блогерами и отношение к ним не мейнстримовое для рынка. Вы ведь не платите блогерам за посты, у вас условия про конверсию — сколько привёл, столько получил.

— Для блогеров у нас есть партнёрская программа Travelpayouts. Наверное, один из самых ярких примеров здесь — Артемий Лебедев. Aviasales позволяет монетизировать весь этот необычный контент, который продать под спонсорство было бы тяжеловато. Недавний кейс — Сергей Доля, который сделал на нашем white label свой туристический поисковик.

Для всех остальных у нас жёсткие KPI. Например, 15 копеек за просмотр в YouTube.

— Как считаешь сам, работать с блогерами, лидерами мнения бизнесу стоит или, может, это индивидуальная история, которая зависит от бизнеса?

— В нашем случае одними только лидерами мнений не обойтись. И это даже не 5% усилий маркетинга Aviasales. Хотя я уверен, что есть бизнес, который только на них и стоит.

— Но это может быть одним из каналов продаж?

— Это может быть даже единственным каналом! Есть чудодейственное средство Blossom, которое продаётся в каждом Инстаграме, а на полках я его не видел! Уже и Ксения Собчак рассказала, что всё у неё в жизни хорошо благодаря этому Blossom. Даже у Долецкой были посты. Понятно, что цену в несколько тысяч рублей за пузырёк с настойкой коры дуба нужно как-то оправдать.

Также продаются шубы из чебурашьих ушей, ногти эти бесконечные… И в Инстаграм это действительно просто — пишешь в директ и переводишь деньги с карты на карту.

— А как ты относишься к таким историям, когда B2B бизнес выстраивает работу с блогосферой?

— Я вполне могу представить завод железобетонных конструкций, который добавляет в медиа-микс лидеров мнений. Возможно, им не нужно идти в Инстаграм к Ольге Бузовой, но рекомендации профессионалов везде работают одинаково.

— К слову, о каналах. Пять лет назад, если мы говорили об этом, то пиарщики и маркетологи относились скептически к блогерам. Ты сам видишь существенную разницу между пиаром пятилетней давности и сегодняшними коммуникационными процессами?

— Только с точки зрения инструментария.

— Какие-то принципиальные произошли изменения?

— Нет. Мой любимый пример — великолепнейший Маршалл Маклюэн. В телевизоре едва-едва разогревалась лампа, а он описывал вещи, которые используются нами сейчас. Например, та же самая теория развития скандала. Маклюэн, в частности, писал, что возмущённый — это лучший ускоритель сообщения. То есть, вам нужно растормошить людей, которые быстрее всего откликнутся и дальше побегут и сообщат всем: «Ого-го, там то какое безобразие происходит!»

И, например, в том самом Фейсбуке Aviasales это происходит вот ровно прямо по книге. Написали какой-то пост про Навального, сразу подключились господа Пархоменко, у которых сильно загорелось по этому поводу, и дальше понеслось как пожар по лесу.

— А если футурологически к этому подойти, что поменяется лет через пять?

— Меняются технологии и размер экрана, но про это даже неинтересно. Вот в The Guardian недавно была прекрасная статья о том, что секс больше не продаёт — продают активизм и протесты. На такое я обращаю внимание. Конечно, игры многое поменяют. В моем университете 15% диссертаций уже посвящено геймингу.

— Недавно в вузе мои студенты со ссылкой на другого преподавателя сказали, что он донёс до них такую мысль: пиарщики лет через 10 уже не понадобятся рынку. Ты как считаешь?

— Я думаю, что мы в безопасности. Без шуток. С одной стороны, весь этот computer thinking и даже профессор из Стэнфорда научился предсказывать и механизировать кошмарные срачи в комментариях, с другой общество становится всё более аутичным и замкнутым. Для специалистов по коммуникациям это раздолье.

— А с точки зрения возраста — молодёжь нас вытравит из профессии или нам до смерти работать и никакой Калифорнии в старости?

— Если ты уже 20 лет рассылаешь один и тот же пресс-релиз в вордовском файле, «Обратите внимание на файл на скрепке», будет тяжеловато.

— Но всё-таки PR — это профессия молодых? Или тех, кто умеет бежать за поездом и в него всё время впрыгивать и нехай с ним, с возрастом?

— Знание технологий само по себе не является гарантией трудоустройства. Мне сложно представить ситуацию, что я не беру человека только за то, что он не знает, как в Snapchat отправлять снэпы или наклеивать себе заячьи уши.

Бегать за поездом тоже важно. Мы знаем таких PR-специалистов, которые своей бешеной активностью заменяют стратегию, но это не мой подход.

— Подожди, ещё пять лет не прошло. Может, для тебя через пять лет это будет важно.

— Нет, для меня будет важно, если человек понимает, зачем 10 или 100 миллионов человек наклеивают на себя эти уши. Зная инсайт, ты можешь работать с ним, это как «Всё, что вы скажете, будет использовано против вас».

— Вопрос в продолжение про PR-специалистов, которых мы все знаем, которые с бешеной активностью. Ты как-то очень редко появляешься на всяких тусовках, конференциях. Это сознательная позиция? Или вдруг, мало ли, тебя не зовут, как это принято сейчас говорить?

— Все мои выступления стоят денег. Никаких конкретных тарифов, просто берём 5-7-10 тысяч и переводим в благотворительную программу «Женское здоровье». Таким образом и для меня появляется смысл, и организаторы относятся ответственнее. Кстати, примерно 40% отваливаются, когда узнают, что надо платить.

— Ну это неплохая воронка, мне кажется.

— Да, отличная воронка! Ну и будем честны, ничего особо нового на этих конференциях не говорят. Долгое и вдумчивое чтение, например, этого стендфордского профессора меня вдохновило куда сильнее, чем полдня на конференции.

Сейчас я читаю книжку одну про стратегический пиар. И тоже чудесно. Ещё работая в агентстве, я всё время думал, что же значит комментарий клиента «В вашей презентации не хватает стратегии». А там все чётко написано, и ходить никуда не нужно!

— Но, ты знаешь, учитывая современные процессы, среднестатистический житель страны выберет куда-нибудь сходить и что-нибудь послушать в удобоваримой форме, чем сесть и почитать.

— Я тоже вполне среднестатистичен, но контент мне удобнее потреблять в пижаме, обнявшись с собакой, например, чем идти куда-то и ещё тем более в пробках стоять.

— По поводу книжек — что ты можешь порекомендовать и своему коллеге или начинающему пиарщику?

— Всем нужно записаться на курс Digital PR от Национального университета Сингапура на Coursera. Второй пункт — прочитать Маршалла Маклюэна «Понимание медиа». Это долгий, изнуряющий, я бы сказал, процесс, но это обязательно надо сделать. Подпишитесь на исследования и вообще публикации The Institute for Public Relation, это американская организация со всякими PhD-воображулями, которые делают очень хорошие саммари своих исследовательских работ. Их имеет смысл читать, потому что исследования в пиаре — это всё более и более важная вещь.

— Кстати, по поводу пиара на разных рынках. Твой опыт позволяет судить — чем отличается наш российский пиар от, например, азиатского?

— Пиар в Азии — это общее понятие, которое не значит ничего, потому что в каждой стране есть свои какие-то заморочки. Например, во Вьетнаме нет никакого пиара в принципе, если ты работаешь с классическими медиа. Пожалуйста, заноси деньги в начале года, планируй публикации, и всё у тебя будет хорошо. Очень близкая ситуация в Таиланде, потому что действительно большие порталы берут тебя только за большие деньги, причём это официальные тарифы, никто их не стесняется.

Если ты хочешь что-то вытащить бесплатно, надо сильно постараться. Например, на то, чтобы попасть на тайское телевидение, у нас уходило какое-то нечеловеческое количество усилий.

Безусловно, есть какие-то общие вещи типа «личные контакты дают очень много в азиатских коммуникациях». Есть какие-то смешные. Например, идеальный пресс-тур для тайца — это пресс-тур, который включает посещение как минимум пяти ресторанов в день. Понятно, что при такой интенсивности еды ни на что другое времени вообще не остаётся.

В Сингапуре ты можешь делать пиар более-менее по классическим схемам, но и там есть свои нюансы.

— У вас головной офис находится в Таиланде, ты живёшь преимущественно в Москве. Как ты выстраиваешь коммуникации, выстраиваешь свой день исходя из этого?

— Я живу ещё и в Риге, но, с точки зрения времени, это ни на что не влияет. Я просыпаюсь довольно рано, с 5-6 утра до 10 часов можно заняться своими или тайскими делами. Разница во времени играет на руку. А вообще, всё, что касается работы вне офиса — это огромная самоорганизация. Бесконечное тщательное ведение календаря и to do листы.

— Но у вас вся команда работает вне офиса — нет московского офиса, чтобы хотя бы собраться. С одной стороны, это тоже некий тренд в отличие от того, что было пять лет назад. С другой стороны, всё больше моих знакомых, которые уходят во фриланс или на удалёнку, говорят: «Нет, я всё-таки хочу в офис, мне нужно ходить куда-то, откуда-то уходить, с кем-то пить чай. Мне так проще самоорганизоваться». Ты как считаешь, за чем будущее — самоорганизацией и удалёнными офисами, за комбинированной историей или мы рано или поздно вернёмся в оупенспейсы?

— Нет, в оупенспейсы мы в ближайшем будущем совершенно точно не вернёмся, и вообще не знаю, кто останется сидеть в них.

У нас раз в год возникает идея: а не снять ли нам в Москве офис. Мы эту идею очень быстренько заталкиваем туда, откуда она появилась, потому что нам совершенно спокойно работается из дома.

У меня в команде пять человек. Из них двое постоянно живут Москве, Влад наш, который занимается day to day контентом, работой с комментариями и всем таким прочим, у него вообще волонтёрство — образ жизни. Например, сейчас он живёт где-то в Танзании в суперэкзотичном сафари-лодже, который пустил его к себе за советы по SMM.

Я знаю, что в нужное мне время нужный мне человек будет доступен. При этом физическая его доступность для меня не имеет никакого значения.

А если говорить в целом, то комбинация между офисной работой и домашней будет новой нормой, потому что это тупо дешевле и проще, плюс позволяет наладить ворк лайф бэланс.

Беседовала Евгения Лампадова, основатель коммуникационного агентства «ЛАМПА»